c045843e     

Андреев Леонид - Надсон И Наше Время



Андреев Леонид
НАДСОН И НАШЕ ВРЕМЯ
(К 30-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
Догматизм в литературе так же творит своих мучеников, невинно осужденных,
сожженных и распятых, как и страстный догматизм религиозный. Это еще счастье
наше, что литература отделена от государства, а то давно бы уже сжигали на
площади за новую рифму или остригали бороды упрямым старикам, в духе и стиле
почтенного С. А. Венгерова.
Одним из таких мучеников, память коего для одних еще священна, а другими
настойчиво распинается, является С. Я. Надсон. Та господствующая литературная
"церковь", к которой он принадлежал, давно уступила свое место другой,
бальмонто-брюсо-модернистской, и новые господа естественно и беспощадно стали
выбрасывать старых богов из их тихих могил. И если "гражданин" Некрасов (для
нынешних эта кличка почти позорна) слишком велик, чтобы так легко с ним
расправиться, и нужна продолжительная и хитрая осада, то с маленьким Надсоном
никто не видит надобности стесняться. Выбросить из поэтов - так постановлено,
так и сделано; и только совсем "безвкусные" или совсем "невежественные"
обыватели могут еще читать этого монотонного, слабоголосого, жиденького
поэтика, имеющего всего каких-нибудь три ноты, как пастушеская жалейка.
С презрением смотрит на Надсона и его читателей теперешний Парнас
российский. Им, этим Вагнерам, оркеструющим каждое свое стихотворение и поэзу,
смешна и жалка скромная, жиденькая мелодия, похожая на плач кулика "над унылой
равниной"; им, вкусившим от "черной мессы" (хотя бы в воображении только),
смешна и презренна эта маленькая гражданская добродетель, эта почти девическая
любовная чистота. Как жалки, жидки и плоски формы Надсона рядом хотя бы с
роскошными формами В. Брюсова! И пусть всем известно, что эти роскошные формы
не столько дарованы природой, сколько изготовлены в ближайшей корсетной
мастерской, и что эти высокие груди надуты воздухом, - кому дело до правды,
раз взгляду приятно! Вообразить, как глубоко, как искренно презирает Надсона
тот же Маяковский, это очаровательное "облако в штанах", взошедшее на нашем
небе и вместо дождя посылающее плевки на землю. Не верьте, когда свои стихи он
называет "Простое, как мычание", - это не простой загон, не стадо в лесу: эти
коровы оркестрованы, эти ослы поют по нотам!
Почти всякому гонению присущ элемент мести, ибо нынешний гонитель вчера
сам был гоним и тоже нахлебался горя.
Тут есть даже намек на какую-то справедливость. И мне не без основания
кажется, что теперешним поношением своим Надсон искупает страдания и кровь
другого мученика литературной догматики - Фета. Столь же несправедливо и
жестоко осужденный тогдашней "господствующей" догмой, как Надсон догмой
нынешней, Фет стал невольным мстителем, и к такой же невольной мести влечет
самые тихие, но оскорбленные поэтические души. Око за око, зуб за зуб!
Я не стану спорить, что Надсон писал плохо, и не стану доказывать, что
все-таки Надсон был поэт. Первое - неоспоримо, а второе - недоказуемо для
догматиков и слишком ясно для людей с высокой поэтической душою, еще не
разграфленной на квадраты и не обремененной знанием ненужного. "Всякое
познание умножает скорбь", - сказал Екклезиаст, - но есть познания, которые
умножают невежество, как это ни парадоксально. Таковы слишком обширные знания
в любви, делающие губительным невеждой истасканного знатока artis amandi (1);
таковы же и слишком обширные сведения в поэзии. Да и не назывались ли
книжникам и те люди, что отвергли Нагорную проповедь?
Велико бы



Содержание раздела